Июль 1970 года. 26-летняя американка армянского происхождения отправляется одна в 6-месячное путешествие вокруг света.  Находясь в Тегеране, она решает отправиться в Армению.  Вот ее история.

Я выросла в Лос-Анджелесе в большой и дружной армянской семье.  Я немного говорила по-армянски, крутила сарму, пела в церковном хоре, ходила на программы по истории и культуре Армении, ела гату, читала Туманяна, слушала оперу Ануш, вы поняли. Мой армянский язык, еда и восприятие были западными, пришедшими из далекой, пропитанной кровью земли.  То, что было Арменией в 1970 году, для меня было искусством Советской Социалистической Республики, а не тем, что я считала Арменией.  Поэтому решение поехать в Армянскую ССР не было мечтой всей моей жизни или страстным желанием увидеть родину.  Просто так сложились обстоятельства.  Я была поблизости и подумала, почему бы и нет?

Но легче сказать, чем сделать.  Мне нужна была виза, которую можно было получить в тегеранском офисе «Интуриста».  По правде говоря, его следовало бы назвать «Аут-турист», поскольку получить визу было крайне сложно.  Я обращалась к ним почти ежедневно, каждый раз получая отказ, отказ, отказ.  Как я уже сказала, посещение Армении было для меня чем-то второстепенным.  Я упорно добивалась визы не из желания, а из упрямства:  Ответ нет я уже не принимала!

Наконец, я получила визу на 5 дней, хотя просила на неделю. Мне сказали, что через два дня начнется действие визы, поэтому я полетела в Тебриз, а оттуда поехала на поезде.  Два поезда, пересадка на границе, причем иранский поезд чуть не сошел с рельсов. По счастливой случайности, дикое раскачивание из стороны в сторону совпало с тем, что проводник разносил еду.  Он и поднос с едой, (хоровац и плов) полетели на меня.

Армянский поезд простоял на жаре на остановке до темноты. Молодой человек с очень большой винтовкой не был похож на того, кто любит поболтать. Мы ехали всю ночь и рано утром прибыли в Ереван. Я была уставшая, грязная и с петрушкой в волосах, мне хотелось только горячего душа и удобной кровати. Только с этими мыслями я вышла из вокзала как внезапно была поражена. Я была в Армении, дома, а не в ССР.  Стоя на земле своих предков, я чуть не расплакалась.  Я была потрясена такой сильной эмоциональной связью, но была рада этому. С тех пор я была в Армении дважды – после обретения независимости страны, но не испытывала такой глубины эмоций, как в первую поездку.  Я думаю, это не потому, что ослабла связь, а скорее потому, что теперь все стало знакомым и привычным.

Я шла пешком от вокзала до гостиницы «Армения» (теперь «Мариотт»). Помню, на дороге было очень мало машин и много пыли. В гостинице на каждом этаже была неприветливая, пухлая смотрительница, которая сидела за столом на жестком деревянном стуле и следила за приходом и уходом постояльцев (которых, кажется, было всего три). Поскольку эта должность занималась круглосуточно, я предполагаю, что все женщины были разные, но все они казались одинаковыми из-за неприветливетливости.

Я пошла в гостиничное бюро Интурист, чтобы узнать об экскурсиях, они были единственным развлечением, как и в Тегеране. Потом я встретила британского профессора физики, который преподавал в Москве и совершал турне по различным ССР перед возвращением в Оксфорд.  Он сказал мне, что из всех республик Армения была самой открытой и самой дружелюбной.  Если не считать смотрительниц и Интуриста, он был прав.  Люди, как тогда, так и сейчас, были теплыми и отзывчивыми, как только преодолевали суровую «русскую» манеру поведения.

Экскурсия привела нас в Гарни, заросший, разваленный храм (он был восстановлен только в 1975 году). Это был большой провал, но удивительно наблюдать, во что сейчас он превратился и во что могут превратиться другие армянские достопримечательности, если они будут преданы тенденции сохранения прошлого.

Как-то, на улице я разговорилась с женщиной, которая была в восторге от того, что встретила харпертци.  Этой связи было достаточно, чтобы она «удочерила» меня и взяла в свой дом, где был тонар, и на пикник с ее семьей на озеро Севан. В Армении я тратила время в основном на прогулки, покупки в маленьких ларьках на площади Республики, времяпровождение с моей новой «семьей» и погружение в жизнь, казалось бы, причудливой, но скучной деревни.

Я вернулась 44 года спустя, как турист, а на следующий год  в роли волонтера.  То, что начиналось как «наверное, я могу поехать», превратилось в «я должна. быть там».  

То было тогда, это – сейчас.

Линда Шахинян